СКАЗКА О ДОЖДЕ                                          в нескольких эпизодах с диалогом и хором детей Е.Евтушенко

1    Со мной с утра не расставался Дождь.

 - О, отвяжись! - я говорила грубо.

Он отступал, но преданно и грустно

 вновь шел за мной, как маленькая дочь.

 Дождь, как крыло, прирос к моей спине.

 Его корила я: - Стыдись, негодник!

 К тебе в слезах взывает огородник

! Иди к цветам! Что ты нашел во мне?

 Меж тем вокруг стоял суровый зной.

Дождь был со мной, забыв про все на свете.

 Вокруг меня приплясывали дети,

как около машины поливной.

Я, с хитростью в душе, вошла в кафе.

 Я спряталась за стол, укрытый нишей.

Дождь за окном пристроился, как нищий,

 и сквозь стекло желал пройти ко мне.

Я вышла. И была моя щека наказана пощечиною влаги,

но тут же Дождь, в печали и отваге,

омыл мне губы запахом щенка.

Я думаю, что вид мой стал смешон.

Сырым платком я шею обвязала.

 Дождь на моем плече, как обезьяна,

сидел. И город этим был смущен.

Обрадованный слабостью моей,

он детским пальцем щекотал мне ухо.

 Сгущалась засуха. Все было сухо.

 И только я промокла до костей.

 

2   Но я была в тот дом приглашена,

 где строго ждали моего привета,

 где над янтарным озером паркета

всходила люстры чистая луна.

Я думала: что делать мне с Дождем?

 Ведь он со мной расстаться не захочет.

Он наследит там. Он ковры замочит.

 Да с ним меня вообще не пустят в дом.

 Я строго объяснила: - Доброта во мне сильна,

но все ж не безгранична.

Тебе ходить со мною неприлично.

- Дождь на меня смотрел, как сирота.

 - Ну, черт с тобой,- решила я,- иди!

Какой любовью на меня ты пролит?

 Ах, этот странный климат, будь он проклят!

- Прощенный Дождь запрыгал впереди.

 

 3   Хозяин дома оказал мне честь,

которой я не стоила. Однако,

 промокшая всей шкурой, как ондатра,

я у дверей звонила ровно в шесть.

 Дождь, притаившись за моей спиной,

дышал в затылок жалко и щекотно.

Шаги - глазок - молчание - щеколда.

 Я извинилась:- Этот Дождь со мной.

 Позвольте, он побудет на крыльце?

Он слишком влажный,

слишком удлиненный для комнат.

- Вот как? - молвил удивленный хозяин,

изменившийся в лице.

 

4     Признаться, я любила этот дом.

 В нем свой балет всегда вершила легкость.

О, здесь углы не ушибают локоть,

здесь палец не порежется ножом.

Любила все: как медленно хрустят

 шелка хозяйки, затененной шарфом,

и, более всего, плененный шкафом -

мою царевну спящую - хрусталь.

Тот, в семь румянцев розовевший спектр,

 в гробу стеклянном, мертвый и прелестный.

Но я очнулась. Ритуал приветствий,

как опера, станцован был и спет.

 

5     Хозяйка дома, честно говоря,

 меня бы не любила непременно,

но робость поступить несовременно

чуть-чуть мешала ей, что было зря. -

Как поживаете? (О блеск грозы, смиренный

в тонком горлышке гордячки!)

- Благодарю,- сказала я,-

в горячке я провалялась,

как свинья в грязи.

(Со мной творилось что-то в этот раз

.Ведь я хотела, поклонившись слабо,

сказать: - Живу хоть суетно,

но славно, тем более,

что снова вижу вас.)

Она произнесла: - Я вас браню.

Помилуйте, такая одаренность!

 Сквозь дождь! И расстоянья отдаленность!-

Вскричали все: - К огню ее, к огню! -

Когда-нибудь, во времени другом,

на площади, средь музыки и брани,

мы б свидеться могли при барабане,

вскричали б вы: - В огонь ее, в огонь!

За все! За дождь! За после! За тогда!

За чернокнижье двух зрачков чернейших,

за звуки, с губ, как косточки черешни,

летящие без всякого труда!

Привет тебе! Нацель в меня прыжок.

Огонь, мой брат, мой пес многоязыкий!

Лижи мне руки в нежности великой!

Ты - тоже Дождь! Как влажен твой ожог! -

Ваш несколько причудлив монолог,-

проговорил хозяин уязвленный.-

Но, впрочем, слава поросли зеленой!

Есть прелесть в поколенье молодом. -

Не слушайте меня! Ведь я в бреду!-

 просила я.- Все это Дождь наделал.

 Он целый день меня казнил, как демон

. Да, это Дождь вовлек меня в беду.

И вдруг я увидала - там,

 в окне, мой верный Дождь один стоял и плакал.

В моих глазах двумя слезами плавал

 лишь след его, оставшийся во мне.

 

6    Одна из гостий, протянув бокал,

туманная, как голубь над карнизом,

спросила с неприязнью и капризом: -

 Скажите, правда, что ваш муж богат? -

Богат ли он? Не знаю. Не вполне.

 Но он богат. Ему легка работа.

Хотите знать один секрет? -

 Есть что-то неизлечимо нищее во мне.

Его я научила колдовству -

 во мне была такая откровенность -

он разом обратит любую ценность

 в круг на воде, в зверька или траву.

Я докажу вам! Дайте мне кольцо.

 Спасем звезду из тесноты колечка!-

Она кольца мне не дала, к

онечно, в недоуменье отстранив лицо. -

 И, знаете, еще одна деталь -

меня влечет подохнуть под забором.

(Язык мой так и воспалялся вздором.

 О, это Дождь твердил мне свой диктант.)

 

7 Все, Дождь, тебе припомнится потом!

Другая гостья, голосом глубоким, осведомилась: -

Одаренных богом кто одаряет? И каким путем?

Как погремушкой, мной гремел озноб: -

Приходит бог, преласков и превесел,

немножко старомоден, как профессор,

и милостью ваш осеняет лоб. А далее -

летите вверх и вниз, в кровь разбивая

локти и коленки о снег, о воздух, об углы

 Кваренги, о простыни гостиниц и больниц.

 Василия Блаженного, в зубцах,

тот острый купол помните?

Представьте - всей кожей об него! -

Да вы присядьте! - она меня одернула в сердцах.

 

8 Тем временем, для радости гостей,

творилось что-то новое, родное:

в гостиную впускали кружевное,

серебряное облако детей.

Хозяюшка, прости меня, я зла!

 Я все лгала, я поступала дурно!

В тебе, как на губах у стеклодува,

явился выдох чистого стекла.

Душой твоей насыщенный сосуд,

дитя твое, отлитое так нежно!

Как точен контур, обводящий нечто!

 О том не знала я, не обессудь.

Хозяюшка, звериный гений твой

в отчаянье вселенном и всенощном

над детищем твоим, о, над сыночком

великой поникает головой.

Дождь мои губы звал к ее руке.

Я плакала: - Прости меня! Прости же!

Глаза твои премудры и пречисты!

 9   Тут хор детей возник невдалеке: -

 

 Ах, так сложилось время - смешинка нам важна!

У одного еврея - xе-xе! - была жена.

Его жена корпела над тягостным трудом,

 чтоб выросла копейка величиною с дом.

О, капелька металла, созревшая, как плод!

Ты солнышком вставала, украсив небосвод.

Все это только шутка, наш номер, наш привет.

 Нас весело и жутко растит двадцатый век.

Мы маленькие дети, но мы растем во сне, к

ак маленькие деньги, окрепшие в казне.

В лопатках - холод милый и острия двух крыл.

Нам кожу алюминий, как изморозь, покрыл.

Чтоб было жить не скучно,

нас трогает порой искусствочко,

искусство, ребеночек чужой.

Дождливость есть оплошность пустых небес.

Ура! О пошлость, ты не подлость,

ты лишь уют ума.

 От боли и от гнева

ты нас спасешь потом.

 Целуем, королева,

твой бархатный подол!

 

10     Лень, как болезнь,

во мне смыкала круг

. Мое плечо вело чужую руку.

Я, как птенца, в ладони грела рюмку.

 Попискивал ее открытый клюв.

Хозяюшка, вы ощущали грусть,

над мальчиком, заснувшим спозаранку,

в уста его, в ту алчущую ранку,

отравленную проливая грудь?

Вдруг в нем, как в перламутровом яйце,

спала пружина музыки согбенной?

Как радуга - в бутоне краски белой?

 Как тайный мускул красоты - в лице?

Как в Сашеньке - непробужденный Блок?

 Медведица, вы для какой забавы

 в детеныше влюбленными зубами

выщелкивали бога, словно блох?

 

 11    Хозяйка налила мне коньяка: -

Вас лихорадит. Грейтесь у камина.-

Прощай, мой Дождь! Как весело,

как мило принять мороз

на кончик языка!

 Как крепко пахнет розой от вина!

Вино, лишь ты ни в чем не виновато.

Во мне расщеплен атом винограда,

во мне горит двух разных роз война.

Вино мое, я твой заблудший князь,

привязанный к двум деревам склоненным.

Разъединяй! Не бойся же!

Со звоном меня со мной пусть разлучает казнь!

Я делаюсь все больше, все добрей!

Смотрите - я уже добра,

как клоун, вам в ноги опрокинутый поклоном!

Уж тесно мне средь окон и дверей!

О господи, какая доброта! Скорей!

Жалеть до слез! Пасть на колени!

Я вас люблю! Застенчивость калеки

 бледнит мне щеки и кривит уста.

Что сделать мне для вас хотя бы раз?

Обидьте! Не жалейте, обижая!

 Вот кожа моя - голая, большая:

 как холст для красок, чист простор для ран!

Я вас люблю без меры и стыда! Как небеса,

круглы мои объятья. Мы из одной купели.

Все мы братья. Мой мальчик,

Дождь! Скорей иди сюда!

 

12    Прошел по спинам быстрый холодок.

В тиши раздался страшный крик хозяйки.

И ржавые, оранжевые знаки

вдруг выплыли на белый потолок.

И - хлынул Дождь! Его ловили в таз.

 В него впивались веники и щетки.

Он вырывался. Он летел на щеки,

прозрачной слепотой вставал у глаз.

Отплясывал нечаянный канкан.

 Звенел, играя с хрусталем воскресшим.

Дом над Дождем уж замыкал свой скрежет,

 как мышцы обрывающий капкан.

Дождь с выраженьем ласки и тоски,

 паркет марая, полз ко мне на брюхе.

В него мужчины, поднимая брюки,

примерившись, вбивали каблуки.

Его скрутили тряпкой половой и выжимали,

 брезгуя, в уборной.

Гортанью, вдруг охрипшей и убогой,

 кричала я: -Не трогайте! Он мой!

nОн был живой, как зверь или дитя.

О, вашим детям жить в беде и муке!

Слепые, тайн не знающие руки

зачем вы окунули в кровь Дождя?

Хозяин дома прошептал: -

Учти, еще ответишь ты за эту встречу!-

Я засмеялась: - Знаю, что отвечу.

Вы безобразны. Дайте мне пройти.

 

13     Пугал прохожих вид моей беды.

Я говорила: - Ничего. Оставьте.

Пройдет и это.- На сухом асфальте

я целовала пятнышко воды.

Земли перекалялась нагота,

 и горизонт вкруг города был розов.

Повергнутое в страх

Бюро прогнозов осадков не сулило никогда.

1962
Белла Ахмадулина.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.

Б. Ахмадулина
Страница автора:
стихи, статьи.

СТИХИЯ:
крупнейший архив
русской поэзии